Александр Павлович не просто известный, а многими любимый писатель
На днях сегодняшний виновник торжества, писатель Александр Павлович Нилин, с неизменной иронией поделился: «Когда с женой Наташей гуляем по Переделкину (Наталья Иванова — знаменитый литературный критик. — П.С.), гиды, которые водят экскурсии по нашему поселку, тут же меняют маршрут и спешат к нам. Я себя при этом чувствую как живой экспонат. И мы стараемся нырнуть в ближайший переулок».
тестовый баннер под заглавное изображение
Соблазн экскурсоводов понятен — Александр Павлович не просто известный, а многими любимый писатель. Причем, полагаю, на генетическом уровне — произведение его отца, классика советской литературы Павла Нилина «Жестокость» мы изучали еще в школе. Потому и вырос Саша в литературном Переделкине, где жили Пастернак, Фадеев, Симонов, Чуковский, Кассиль, а позднее Вознесенский, Евтушенко, Окуджава, Ахмадулина…
Помню, как сам Палыч, как я его фамильярно называю, позволяя в силу давнего знакомства обходиться без различий возраста, словно завзятый гид водил меня по намоленным писательским местам, показывая бесчисленные безвозвратные свидетельства эпохи и рассказывая связанные с ними истории, происходившие тогда, когда меня еще и в проекте не было.
И я не без удивления узнал, что именно на участке возле дачи, где вырос Саша, высажен был когда-то тот самый «Ландышевый клин», воспетый Ахматовой в одноименном стихотворении. У писателя Бориса Пильняка был с ней роман — и она приезжала к нему на дачу.
Не стану скрывать, что в то время я, спортивный журналист, больше бы заинтересовался дачей вратаря Яшина, чем поэта Пастернака. Но, конечно, мы с Палычем прошлись до дома-музея. И по дороге я услышал историю, как пятнадцатилетний Саша, учась водить машину, едва не задавил будущего лауреата Нобелевской премии. Мой экскурсовод рассказал, как Борис Леонидович отпрянул от машины.
— Ты успел затормозить? — спросил я.
— Нет, как-то вывернул руль, — объяснил Нилин. — Мать, сидящая рядом, вскрикнула, но обошлось.
Борис Леонидович воспринимался Сашиными родителями прежде всего как дачный сосед. Но, как говорит Палыч, они и тогда знали, что это великий поэт.
Саша дружил с младшим сыном поэта Лёней. Бывал у него чуть ли не ежедневно, но с проходившим и радушно кивавшим мальчику Пастернаком никогда не решался заговорить.
— Да я еще и не знал по-настоящему его стихов, — признавался Палыч.
Разговаривали сейчас накануне его 85-летия. Я, как и положено младшему товарищу, поинтересовался у Палыча его самочувствием. Александр Павлович разговор о здоровье не поддержал, сказав: «Мы не медики». И вспомнил о лучших временах, когда болезни приходилось сочинять.
Поведал, как засиделся в знаменитой квартире Ардовых на Ордынке с сотрапезниками до утра, и в комнату величественно всплыла часто живущая там Анна Ахматова, спросила:
— А вы, Саша, в университет сегодня не идете?
Саша ничего лучше не придумал, как сморозить, что плохо себя чувствует. Ахматова любезно осведомилась:
— А что с вами?
— Я, наверное, простудился.
Анна Андреевна посоветовала нагреть на батарее носовой платок и прижать его на некоторое время к переносице. Плохо соображая с утра, поскольку вечер и большая часть ночи были нелегкими, студент Нилин спросил:
— А почему это помогает?
— Саша, я не доктор, а лирический поэт, — напомнила мнимому больному Ахматова.
Как-то он сообщил мне, что уезжает в Питер на торжества в честь юбилея Ахматовой, но сразу оговорился, что будет там с боку припека, поскольку едет в роли сопровождающего своей жены, Натальи Ивановой, профессора МГУ, доктора филологических наук, одного из руководителей литературного журнала «Знамя».
Я со своей спортивной памятью предположил, что в Северной столице он еще раз переживет ту молодость, когда мчался ночной «Стрелой» вместе с лучшим футболистом Советского Союза Валерием Ворониным не пойми зачем в зимний Ленинград, где в ожидании обещанного им застолья у директора магазина устроили прямо на улице товарищеский матч обломком кирпича с двумя известными футболистами, перебравшимися из Москвы в Питер.
Но, положив трубку, я подумал, что организаторам торжеств стоило бы ангажировать и Александра Павловича, заставив вспомнить о временах на Ордынке, когда виделись они в легендарной теперь квартире Ардовых с Анной Андреевной Ахматовой иными годами и ежедневно.
Вспомнил про Воронина — и сразу перед глазами обложка книги Нилина с легендарным Эдуардом Стрельцовым.
В юношестве часто читал спортивные очерки Александра Нилина на страницах популярного журнала «Юность». Меня, еще не задумывавшегося о журналистике, поражало даже не то, как смело вторгается автор во внутреннюю жизнь знаменитостей, а то, что повествование на условной грани фола казалось не менее захватывающим, чем сам спорт.
Я и не догадывался, что о людях спорта можно рассказывать так легко, как это делал Нилин. Думаю, что первый импульс повернуть свою жизнь к спортивной журналистике возник у меня именно от нилинских публикаций.
Не уверен, что оправдал какие-то нилинские надежды, когда уже освоился в профессии, но одним из своих учителей Палыча считаю неизменно — с благодарностью.
Источник: www.mk.ru
