Рассказ
Много раз я подступался к образу НИКАКОГО человека. И пятился, пасовал перед непосильностью задачи. Что сказать о НИКАКОМ? Где взять краски, какие найти оттенки для расцвечивания осязаемо неуловимого, но ведь не блеклого, а наивыразительнейшего, типичнейшего персонажа? Расхожая до клишированной стереотипности его фигура, с какого фланга ни зайди, поражает филигранным умением соответствовать моменту, хамелеонски подлаживаться, мимикрировать, представать каждой бочке затычкой, слугой всех господ, ненасытимо не упускать счастливую минуту, подвернувшийся шанс благоволения Судьбы. Крайне любопытна эта тысячекратно растиражированная повторяющаяся неповторимость, покатая гладкость — джокера, гуттаперчевого манекена, универсального эрзаца, Умиротворителя и Победителя Жизни.
тестовый баннер под заглавное изображение
***
Мать умерла, когда ему стукнуло семнадцать. Отец, собираясь отчалить к другой, сказал:
— Женись.
И как раз пришла посочувствовать горю одноклассница.
— Хорошая, — подогрел отец.
Не то чтобы предыдущая претендентка в невесты сразу разонравилась. И не в том причина, что слово отца — закон. А потому что стало ясно: с этой, а не с той надо строить жизнь.
***
Гости на свадьбу пришли не те, которых приглашал, он их впервые видел. Но разве это имело значение? Главное: жена взирала восхищенно.
***
Он и вправду ее любил! Сознавал: она — мать его будущих детей, верная и надежная подруга. Если у нее болели зубы, готов был пойти к стоматологу вместо нее и подставить бормашине для сверления свои. Но его клыки были наикрепчайшие.
***
Когда забеременела, трясся над ней, ходил по пятам, сопровождал, чтоб не споткнулась, не ушиблась ненароком. Спал на полу, рядом с кроватью, где она почивала, потому что опасался в дреме толкнуть, неосторожным движением причинить травму. Положил в клинику на сохранение. Вернулся домой и напился — впервые за совместную жизнь. Очень велико было нервное напряжение.
В четыре утра зазвонил телефон. Долго не отваживался протянуть руку. Наконец решился.
— Поздравляю, — раздалось из трубки, — у вас мальчик.
Купил букет, шампанское, помчался, мысленно репетируя растроганную улыбку, с которой поблагодарит врачей, войдет в палату, возьмет на руки младенца. Но, прижав к груди теплый комочек, крохотное, завернутое в одеяльце существо, заглянув в сморщенное личико, увидев: оно чутко поводит ноздрями, улавливает внешние шумы, доносящиеся с улицы, — ничего, вопреки собственным ожиданиям и настойчивым заверениям тех, кто испытывал прилив эмоций в аналогичных обстоятельствах, не почувствовал. Ни душевного взлета, ни родительской гордости, ни отцовской готовности защищать. Почему-то принято симулировать восторг — по случаю появления потомства. А произошло всего лишь предназначенное природой. Ровно через девять месяцев. Конечно, хорошо, что не преждевременно. В остальном — естественный физиологический процесс.
***
Сосед по лестничной площадке, уезжая в командировку, просил поливать кактус. Исполнял наказ. Видел: вода скапливается в блюдечке под цветочным горшком, кактус начал подгнивать, но совесть была чиста: делал что велено, не отлынивал.
***
С утра, не успела контора наполниться сотрудниками, получил от начальника срочное задание. Буквально через полчаса по рассылке поступила инструкция, отменяющая приказ. Он с инструкцией ознакомился, но от непосредственного руководителя дополнительных распоряжений и разъяснений не последовало. Потому продолжил начатое. Не бросать же на середине!
***
За проявленные старания включили в делегацию на конгресс. Не обрадовался. Самолетные перемещения вредны перепадами давления. И в техническом отношении небезопасны: контрафактные запчасти и всякое такое. А на поезде тащиться долго. Но не откажешься.
***
Делегация состояла сплошь из бонз. Что обязывало. В сущности, плевать на условности, но соответствовать этике и уровню корпоративной скоординированности необходимо. Не увильнешь. Единственного своего костюма — серого, заношенного — он стеснялся: брюки коротковаты. Когда стоишь, длина в самый раз, а шагаешь, штанины задираются, видны носки. Жалкое зрелище: мужчина в коротких брючках. Точно сказано: от долгов в таких брючках бегать.
***
В купе извлекли из дорожных сумок бутылки и закусь.
«Водку, виски, коньяк, вино?» — вопросил главный шеф. И сам же веско ответил: «Коньяк. Водка груба, виски сивухой отдают, от вина скачет давление, коньяк расширит сосуды».
И он понял, что именно коньяка давно хотелось глотнуть.
Захмелев, начали травить анекдоты, потекли разухабистые байки, к которым был абсолютно невосприимчив и безразличен. Знал, какие двусмысленности действуют безотказно. И залудил такое, что соленые хохмочки попутчиков разом потускнели.
Так и надо — без скидок на субординацию. Максимально доходчиво.
***
По возвращении члены делегации заявились в гости — внезапно, не позвонив и не предупредив. Жена захлопотала, бросились накрывать на стол, специально задержалась на кухне, чтоб не мешать, а он лихо козырял рискованными сальностями. Выпивали-закусывали аж до утра.
***
Вызвал директор института.
— Ты, говорят, компанейский парень!
Какое лицо следовало сосковородить? Он выбрал обалдело-счастливую гримасу. Впрочем, если откровенно, ждал поощрения. Постарался, чтобы голос звучал торжественно, но безэмоционально притворяться был не в силах, прорвались звонкие нотки истинного настроения.
— Спасибо!
***
Жизнь разворачивалась — как захватывающий роман. Наблюдал за ее стремительным развитием словно со стороны, не подхлестывал, не сгорал от нетерпения и любопытства узнать: что дальше? Складывалось будто по волшебному мановению, само собой. Увлекательно!
***
Записавшийся на прием старинный приятель выплеснул:
— Зачем ты так?
— Ты умный человек, — польстил он, хотя не считал пришедшего таковым. — Сейчас иначе нельзя.
И обезоруживающе, как в прежние молодые годы, улыбнулся. Чтоб видна сделалась затаенная горькая обида. Чтоб проступили печальные морщинки в углах губ. Владел умением совмещать мимические несочетаемости.
— Карьерист! — тупо бросил бывший дружок.
— Карьера не про меня, — возразил он. — Но только остолопы, ни к чему не способные, не думают о перспективе.
***
Не вступал в споры, ибо бестактно, некорректно, а главное, бесполезно тыкать людей носом в их ошибки: прекрасно знают, что можно, чего нельзя, что хорошо, что плохо, и, значит, сами микитят, где и в чем заблуждаются и преступают нормы, — незачем разжевывать.
Извели: докучливые дрязги, мелкие просьбы, глупые озарения, отвратительно примитивные хитрости! Но, коли назвался груздем, обязан реагировать. Большое искусство — молвить обтекаемо, всеобъемлюще, скромно, будто ничего не говоришь.
***
Смотрел, как Леночка раздевается, и пошучивал:
— Зимой точно любовника не заведешь.
— Почему? — кокетничала она.
— Где найдешь трудоголика, чтобы столько утеплительных прибамбасов с тебя снимать?
***
Умер отец. На похоронах он думал: нет смысла договариваться о замене ограды, вот-вот перекинется тетка, сестра отца, тогда поневоле придется заняться общесемейным могильным участком.
***
Комедийная, водевильная ситуация: все, кроме жены, в курсе. Но может ли она быть в неведении, если все вокруг судачат? Поразительно: ничего не чувствовала. Или прикидывалась? Щебетала:
— Чудесный день! Потрясающий день!
Действительно потрясающий. Но вот уж не чудесный. Для нее. Пытался вообразить, что произойдет, когда безжалостно ей сообщит. Заготовил ответы для всех вариантов объяснений. Главное — не ляпнуть непоправимое.
Она заплакала, сквозь слезы спросила:
— Чего ты хочешь?
Ответил:
— Чтобы ты относилась ко мне так же, как я к тебе.
Пригодилась и услышанная на поминках по отцу фраза, которую запомнил:
— Тот, кого никто не любит, чувствует это и быстро умирает.
Изречение как нельзя более удачно соответствовало моменту.
***
Во сне явился ангел и оповестил: родители выхлопотали ему рай.
Он посмотрел на часы и увидел: до окончания земного срока остается полчаса. А был все в тех же коротковатых брючках. Очень легко и споро в таких драпать, улепетывать от накопившихся долгов.
Источник: www.mk.ru
